[shesabitch]

не знаю, почему оно лежало у меня месяц и запросилось наружу только ко Дню рождения Дианы

Корбетт не оставляла за собой следов как если б была фантомом. Конечно, она была аккуратной и осторожной, с самого раннего детства – но, самое главное, ей стало везти. Без везучести Корбетт давно бы нажила новую пачку неприятностей - например, попалась бы во время очередных «гастролей». Гастролями она называла уже отбывшее в прошлое, но относительное недавнее хобби - визиты в психиатрические клиники, где содержались выжившие игроки Джигсоу.

Там содержались те, то попал из ловушек Крамера примиком в ловушки собственного разума. Обычно Корбетт представлялась дальней родственницей или старой знакомой нужного ей человека - троюродной племянницей, бывшей соседкой. Её пропускали.

Почти все жертвы отказывались принимать реальность – Корбетт выбирала именно таких. Бобби Даген назвал её именем своей жены, потягивая к ней свои руки с протезами вместо ампутированных конечностей. Его кожный покров напоминала сыр, пережаренный в микроволновке – следствие оплавившего Бобби когда-то страшного жара. «Джойс, Джойс», - повторял Даген, а санитар, вздохнув, сделал Корбетт знак, что лучше ей уйти.
Корбетт ушла. И если теперь, спустя время, попросить того санитара описать, как она выглядела, в какое время приходила, ответ не даст ровным счетом ничего. Как и ответы прочих членов персонала еще пяти лечебниц в разных городах страны.

Дэниел по-прежнему понятия не имел об этих «гастролях», но он собирался выяснить все подробности прошлой жизни Корбетт вне Нью-Йорка. Он был одержим этой мыслью, он похудел, выкуривал в два раза больше чем обычно, а на днях чуть не прошелся по собственной руке циркулярной пилой, работая над новым устройством (Брент орал «Да что с тобой такое, мать твою!» пока не охрип).

Но Корбетт не оставляет следов. Любых. Дэниел знал еще и потому что Дайана никогда не находила на его теле незнакомых ей отметин, конкретно - синяков, царапин. Корбетт коротко подпиливает ногти. Она умеет извиваться по-змеиному.

- Что подарить тебе на Рождество? – интересуется Дэниел, застегивая рубашку. Корбетт рассматривает дыру, только что расползшуюся по её двадцатидолларовому чулку. Она никогда не экономила на белье – он в этом разбирался только потому что так же поступала и Дайана. Докторские дочки, привыкшие к чистоплюйству. – Как насчет нового чертежа, ведь ты, наверняка, забыла, как они делаются?

Запрещенный и глупый прием. Вот, почему тебе никогда не стать хорошим детективом, Дэниел Мэттьюс.