текст по Пиле, в котором сплошные штампы и ничего не понятно
Иногда Дайане казалось, что они – подражатели, пытающиеся пойти по стопам своих родителей более твердыми шагами. И праведными путями. Но ведь ей действительно нравится медицина, верно? Но ведь из её жениха получился отличный полицейский.
- На что ты надеешься, Дайана? – спрашивала мама в трубку. – На то, что он лет через пятнадцать станет шефом полиции, и вы съедете, наконец, из этой конуры, где даже воды горячей нет?
Дайана пыталась отшутиться:
- Есть, мам. Просто она иногда заканчивается в неподходящий момент.
Жить своими силами. Игнорировать попытки семьи оказать материальную помощь. Игнорировать все «Ты еще слишком молода для замужества». Игнорировать: «Вам не кажется, что ваш союз не совсем, ммм, здоровый?..»
Один раз мама сказала: «Следи за тем, чтобы наша с Лоуренсом история не повторилась с вами». Вот тогда Дайана и разозлилась по-настоящему. Потому что после всего - после того, как им пришлось хоронить отца дважды (во второй раз уже навсегда), мать так и не простила ему измены. Или попытки измены. Или черт там разберет теперь, был ли отец ей верен, или нет.
Дайана бросила трубку.
***
Брент всегда выпивал полпинты пива, затем – виски с содовой. Дэниел сегодня ничего не заказывал: ему еще час надлежало находиться при исполнении, а он никогда не рисковал. Идеальный послужной список на то и идеальный, что его можно легко испортить любой хренотенью вроде одно-единственного стаканчика в рабочее время.
- Говорю, она живет себе тихо и спокойно – пенсионерки и то больше рыпаются.
Брент ничего не ответил, но скептически хмыкнул и покачал головой.
- Да ладно, Брент, - сказал Дэниел. - Нахрена разводить паранойю. Мы же не Хоффман.
- Вот именно. Мы не Хоффман. И она это знает.
***
«Бренту нужно было идти в копы. Блядь», - крутится в голове у Дэниела, когда он стоит на кухне с конвертом в руках. Обратного адреса нет, но тот, кто его отправлял, был уверен на все сто, что Дэниел Мэттьюс не понесет письмо в свой участок на экспертизу.
Обратного адреса нет, но надпись на конверте сообщает: «Дайане Гордон». В сложенном вдвое листке одна-единственная строчка: «Однажды он забудет смыть с себя следы крови».
Как охуительно мило. И лаконично, в стиле поздравительных открыток.
Не задержись Дайна сегодня в интернатуре, она бы это прочла.
Брент был прав.
***
- Я уже объяснила вам, офицер, - Корбетт подчеркнуто не обращается к нему по фамилии,. - Я объяснила, зачем вернулась в Нью-Йорк.
Она стоит спиной к приоткрытому окну, упираясь руками в подоконник, приподняв плечи и чуть наклонившись вперед, будто собираясь атаковать. Худая, почти тощая. Но смотрит не зло, только раздраженно.
Дэниел достает конверт и показывает ей на расстоянии.
- Прислали бы это сразу в госпиталь, где Дайана проходит практику.
Корбетт ничего не говорит в ответ. Вместо неё говорит шумящий за окном город, чертов мегаполис, где всем на всех наплевать.
«Вот почему нам удается делать то, что мы делаем, - неожиданно думает Дэниел. - Потому что этому городу на всех наплевать».
- Корбетт, я последний раз прихожу сюда просто поболтать, это ясно?
Закусив на секунду губу, она вскидывает голову и говорит почти ласково:
- Убирайтесь отсюда.
***
- Прости, я опять задержался.
Дайана обняла Дэниела, закрыв глаза, и мысленно проклиная мать за то, что привычка проверять, не пахнет ли от него чужими духами, никуда не желала теперь уходить.
- Дайана, ты веришь, что все, что я делаю – правильно? – спросил Дэниел. Он почувствовал, что она прижимается к нему плотнее, и конверт в кармане его куртки чуть хрустнул. «Однажды он забудет смыть с себя следы крови».
- Да, - ответила она. – Да, конечно. Я грустная, да? Это я просто скучаю по отцу сегодня, а еще я включила новости, и там, кажется, сказали, что у Джигсоу новая жертва… я просто сразу выключила, не стала слушать дальше… – Дайана говорила все быстрее и быстрее, и сама, кажется, не понимала, что плачет. Дэниел поглаживал её по спине. Успокаивал её, заодно приводя в порядок и свои мысли. Видя перед собой лицо Корбетт Денлон.
***
«У вас есть все, у меня – ничего». Это цитата из мелодрамы, которую Корбетт смотрела в детстве. Весь пиздец родом оттуда, из детства. Даже какао, которое она привыкла пить по вечерам, после ужина.
У вас есть все, у меня – ничего. Пока.
Месть и желание восстановить справедливость – разные вещи. Марк так говорил.
fin