In case anyone needs me I'll be puking in the garden.
фенфак который станет АУ, когда выйдет субботняя серия Фринжи. ПОВ взрослой Эллы. Адо.
Why did you have to come to Casablanca? There are other places.
Я открываю дверь и вижу на пороге своей квартиры Ильзу.
- Чего? – спрашивает она в ответ на мой обалдевший взгляд. Спрашивает с притворным удивлением, явно заготовленным. – В этом доме ерундовый код домофона, я со второй попытки подобрала.
Я молчу. Разглядываю Ильзу. Веки у неё лазорево-чернильные, губы ярко-розовые, в такой раскраске она выглядит моей ровесницей. Её крашеные в рыжий волосы вызывают странные ассоциации с медными микросхемами.
Мне не удается нарушить молчание первой; я только рот открыла, а Ильза уже, подкатив глаза, манерно бубнит ответы в обход моих вопросов:
- Нет, ничего не случилось, да, я просто соскучилась, да, дедуля в курсе, нет, из школы меня не выперли, я не беременна, все окей. Мне войти можно?
- Для тебя это все как поездка на барбекю, - говорю я, отступая на шаг. – Захотела – заявилась.
Нормальные ровесницы моей кузины поздно вечером спят, сидят в сети, или - ну хорошо! - читают книжки. Вылезают в окно и сбегают на свидание с мальчиком, ссорятся с родителями и сбегаю т к подругам на другой конец города.
Когда Ильзе хочется приключений, когда ей становится скучно, когда она ссорится с теми, кто заменяет ей родителей, она сбегает в параллельную вселенную.
Уолтер как-то объяснил мне, что именно случается с человеком, слишком часто исполняющим сей трюк. Вообще, это не то знание, что поможет вам поступить на факультет естественных наук и не та история, которой принято делиться за чашечкой чая. Но Уолтер рассказал мне все, когда я попросила.
Короче говоря, если вы умеете путешествовать из одного мира в другой и делаете это регулярно, ваше тело потихоньку изнашивается изнутри. Веревочка вьется, вьется, и вот уже виден её конец: очередной ваш вояж окажется последним, и вы умрете. Рано или поздно. Подобное случилось с Уильямом Беллом, с моей тетей Оливией и с другой Оливией, матерью Ильзы.
(Моя мама никогда не пересекала вселенных, она погибла в автокатастрофе).
Но если сама Ильза от чего-то и умрет, пускай даже молодой, то прогулки между альтернативными реальностями причиной не станут. Так уж получилось, что для неё они просты и безопасны, как прыжки через скакалочку. Прыжки через скакалочку на лужайке, поросшей мягкой травой.
Ильза живет «на другой стороне», в шикарном доме у моря, где её воспитывают бабушка и дед, другой Уолтер. По словам Ильзы, он использует все достижения тамошней медицины, чтобы оставаться на ногах. И по-прежнему занимает высокий пост, пусть больше и не участвует в войне против нашего мира. И я честно пытаюсь не думать о том, что он успел совершить за годы, когда эта война шла.
Но другой Уолтер, безусловно, любит Ильзу, а вот она его вряд ли. Вряд ли она вообще хоть кого-то любит, социопатка со скверным характером. Если вселенные снова начнут трескаться как старые елочные игрушки, она и бровью не поведет – найдет способ уйти в какую-нибудь более цельную реальность, оставив нас позади. Ильза похожа на не вполне положительную героиню марвелловского комикса: свои способности она тратит на дурацкие забавы, унаследованный по отцовской линии ай-кью – на бесполезные аферы, к своему природному обаянию относится как радужным мыльным пузырям. Такие, как Ильза, всегда вызывают раздражение у людей вроде меня. Может, это потому что мне никогда ничего просто так не доставалось – взять, например, новенький университетский диплом, который я тщеславно повесила на стену, и мимо которого Ильза проходит абсолютно равнодушно.
И все-таки она моя двоюродная сестра. Хорошо, пусть не совсем по крови: альтернативная двоюродная сестра. Но иной ни мне, ни ей не светит.
Ильза, тем временем, продолжает расхаживать по моей квартире.
- Ух ты! – она наклоняется и щелкает по застекленной рамке на журнальном столике. – Я не видела твоих детских фоток.
- Я показывала тебе раньше, - отвечаю я, складывая руки на груди. Наверное, надо предложить ей кофе и чего-нибудь поесть.
- А я и не помню. Ты была такая куколка, вылитая Коломбина. Обалденные щечки.
Я разворачиваюсь и иду на кухню, едва не споткнувшись по пути об рюкзак Ильзы, брошенный возле дивана.
- Ты и сейчас ничего! – кричит она из гостиной, пока я разогреваю мясо и гречневую лапшу. – Просто постоянно жутко мрачная!
Микроволновка у меня старая и греет медленно. Если верить Ильзе, вспоминаю я, у наших миров с каждым годом все меньше общего, учитывая, какими шагами «на другой стороне» ступает прогресс.
«Если верить Ильзе». Но как можно верить девчонке, которая у меня на глазах однажды рассказывала посторонним, что её назвали в честь бабушки-немки?
У неё никогда не было бабушки-немки, а имя мать ей выбрала в честь главной героини «Касабланки».
- Как дела у папочки? – спрашивает Ильза у меня за спиной. – У моего папочки. Со своим ты ведь до сих пор не общаешься.
Я внимательно наблюдаю за вращением миски с едой в микроволновке. И говорю: у Питера, насколько я знаю, все в порядке.
Ильза невинно интересуется:
- Он, случайно, не придет?
- С чего бы? – спрашиваю я, оглядываясь. Возможно, чуть резче, чем надо было. Она хлопает глазами и поясняет:
- Ну, вы же с ним всегда отлично ладили. А когда я в последний раз у вас гостила, то заметила, что вы поладили совсем хорошо.
Так вот она, цель очередного визита Ильзы: развлечься, задав мне этот вопрос, полюбоваться моей реакцией.
- Чушь ты несешь, - сообщаю я, а микроволновка, наконец-то, тренькает.
- Элла, зайка, ты не думай, что у меня какие-то фрейдистские комплексы, и что я ревную, - не унимается Ильза, буквально лучась от счастья. Подходит к холодильнику и достает оттуда пиво. Отбирать у неё банку смешно.
- Мы можем поговорить о чем-нибудь вменяемом? – прошу я, чувствуя, как горят лицо и шея. Питер как-то сказал мне: «Жаль, что Ильза не похожа на тебя, Элла». Ему всю жизнь казалось, что его родственники могли быть получше. А потом Бог позволил Ильзе вырасти. Тогда-то Питер и познал все в сравнении.
(Другой вопрос – а я-то почему не смогла найти никого получше Питера?)
Ильза насмешливыми зелеными глазами смотрит на меня поверх банки пива. Я замечаю, что на Ильзины джинсы нашиты лоскуты яркой ткани в горошек. Видимо, в её мире так модно.
- По-моему, это нормально, и даже по-своему красиво, - продолжает она, облизываясь после очередного глотка. – Тебе сколько, двадцать один? А моему папаше полтинник?
- Сорок восемь, - машинально говорю я.
- Прости, я никогда на его дни рождения не попадала. Слушай, милая, все нормально. Возможно, ты однажды станешь моей мачехой. Ну, или хотя бы родишь мне сестренку или брата.
Я молчу. Ильза допивает пиво и беззаботным шагом устремляется обратно в гостиную. Её длинные серьги позвякивают.
- Я позвоню папочке? – бросает она на ходу она. – Он же есть в памяти твоего телефона?
Если бы у Питера и другой Оливии родился сын, его бы, конечно, звали Рик.
Why did you have to come to Casablanca? There are other places.
Я открываю дверь и вижу на пороге своей квартиры Ильзу.
- Чего? – спрашивает она в ответ на мой обалдевший взгляд. Спрашивает с притворным удивлением, явно заготовленным. – В этом доме ерундовый код домофона, я со второй попытки подобрала.
Я молчу. Разглядываю Ильзу. Веки у неё лазорево-чернильные, губы ярко-розовые, в такой раскраске она выглядит моей ровесницей. Её крашеные в рыжий волосы вызывают странные ассоциации с медными микросхемами.
Мне не удается нарушить молчание первой; я только рот открыла, а Ильза уже, подкатив глаза, манерно бубнит ответы в обход моих вопросов:
- Нет, ничего не случилось, да, я просто соскучилась, да, дедуля в курсе, нет, из школы меня не выперли, я не беременна, все окей. Мне войти можно?
- Для тебя это все как поездка на барбекю, - говорю я, отступая на шаг. – Захотела – заявилась.
Нормальные ровесницы моей кузины поздно вечером спят, сидят в сети, или - ну хорошо! - читают книжки. Вылезают в окно и сбегают на свидание с мальчиком, ссорятся с родителями и сбегаю т к подругам на другой конец города.
Когда Ильзе хочется приключений, когда ей становится скучно, когда она ссорится с теми, кто заменяет ей родителей, она сбегает в параллельную вселенную.
Уолтер как-то объяснил мне, что именно случается с человеком, слишком часто исполняющим сей трюк. Вообще, это не то знание, что поможет вам поступить на факультет естественных наук и не та история, которой принято делиться за чашечкой чая. Но Уолтер рассказал мне все, когда я попросила.
Короче говоря, если вы умеете путешествовать из одного мира в другой и делаете это регулярно, ваше тело потихоньку изнашивается изнутри. Веревочка вьется, вьется, и вот уже виден её конец: очередной ваш вояж окажется последним, и вы умрете. Рано или поздно. Подобное случилось с Уильямом Беллом, с моей тетей Оливией и с другой Оливией, матерью Ильзы.
(Моя мама никогда не пересекала вселенных, она погибла в автокатастрофе).
Но если сама Ильза от чего-то и умрет, пускай даже молодой, то прогулки между альтернативными реальностями причиной не станут. Так уж получилось, что для неё они просты и безопасны, как прыжки через скакалочку. Прыжки через скакалочку на лужайке, поросшей мягкой травой.
Ильза живет «на другой стороне», в шикарном доме у моря, где её воспитывают бабушка и дед, другой Уолтер. По словам Ильзы, он использует все достижения тамошней медицины, чтобы оставаться на ногах. И по-прежнему занимает высокий пост, пусть больше и не участвует в войне против нашего мира. И я честно пытаюсь не думать о том, что он успел совершить за годы, когда эта война шла.
Но другой Уолтер, безусловно, любит Ильзу, а вот она его вряд ли. Вряд ли она вообще хоть кого-то любит, социопатка со скверным характером. Если вселенные снова начнут трескаться как старые елочные игрушки, она и бровью не поведет – найдет способ уйти в какую-нибудь более цельную реальность, оставив нас позади. Ильза похожа на не вполне положительную героиню марвелловского комикса: свои способности она тратит на дурацкие забавы, унаследованный по отцовской линии ай-кью – на бесполезные аферы, к своему природному обаянию относится как радужным мыльным пузырям. Такие, как Ильза, всегда вызывают раздражение у людей вроде меня. Может, это потому что мне никогда ничего просто так не доставалось – взять, например, новенький университетский диплом, который я тщеславно повесила на стену, и мимо которого Ильза проходит абсолютно равнодушно.
И все-таки она моя двоюродная сестра. Хорошо, пусть не совсем по крови: альтернативная двоюродная сестра. Но иной ни мне, ни ей не светит.
Ильза, тем временем, продолжает расхаживать по моей квартире.
- Ух ты! – она наклоняется и щелкает по застекленной рамке на журнальном столике. – Я не видела твоих детских фоток.
- Я показывала тебе раньше, - отвечаю я, складывая руки на груди. Наверное, надо предложить ей кофе и чего-нибудь поесть.
- А я и не помню. Ты была такая куколка, вылитая Коломбина. Обалденные щечки.
Я разворачиваюсь и иду на кухню, едва не споткнувшись по пути об рюкзак Ильзы, брошенный возле дивана.
- Ты и сейчас ничего! – кричит она из гостиной, пока я разогреваю мясо и гречневую лапшу. – Просто постоянно жутко мрачная!
Микроволновка у меня старая и греет медленно. Если верить Ильзе, вспоминаю я, у наших миров с каждым годом все меньше общего, учитывая, какими шагами «на другой стороне» ступает прогресс.
«Если верить Ильзе». Но как можно верить девчонке, которая у меня на глазах однажды рассказывала посторонним, что её назвали в честь бабушки-немки?
У неё никогда не было бабушки-немки, а имя мать ей выбрала в честь главной героини «Касабланки».
- Как дела у папочки? – спрашивает Ильза у меня за спиной. – У моего папочки. Со своим ты ведь до сих пор не общаешься.
Я внимательно наблюдаю за вращением миски с едой в микроволновке. И говорю: у Питера, насколько я знаю, все в порядке.
Ильза невинно интересуется:
- Он, случайно, не придет?
- С чего бы? – спрашиваю я, оглядываясь. Возможно, чуть резче, чем надо было. Она хлопает глазами и поясняет:
- Ну, вы же с ним всегда отлично ладили. А когда я в последний раз у вас гостила, то заметила, что вы поладили совсем хорошо.
Так вот она, цель очередного визита Ильзы: развлечься, задав мне этот вопрос, полюбоваться моей реакцией.
- Чушь ты несешь, - сообщаю я, а микроволновка, наконец-то, тренькает.
- Элла, зайка, ты не думай, что у меня какие-то фрейдистские комплексы, и что я ревную, - не унимается Ильза, буквально лучась от счастья. Подходит к холодильнику и достает оттуда пиво. Отбирать у неё банку смешно.
- Мы можем поговорить о чем-нибудь вменяемом? – прошу я, чувствуя, как горят лицо и шея. Питер как-то сказал мне: «Жаль, что Ильза не похожа на тебя, Элла». Ему всю жизнь казалось, что его родственники могли быть получше. А потом Бог позволил Ильзе вырасти. Тогда-то Питер и познал все в сравнении.
(Другой вопрос – а я-то почему не смогла найти никого получше Питера?)
Ильза насмешливыми зелеными глазами смотрит на меня поверх банки пива. Я замечаю, что на Ильзины джинсы нашиты лоскуты яркой ткани в горошек. Видимо, в её мире так модно.
- По-моему, это нормально, и даже по-своему красиво, - продолжает она, облизываясь после очередного глотка. – Тебе сколько, двадцать один? А моему папаше полтинник?
- Сорок восемь, - машинально говорю я.
- Прости, я никогда на его дни рождения не попадала. Слушай, милая, все нормально. Возможно, ты однажды станешь моей мачехой. Ну, или хотя бы родишь мне сестренку или брата.
Я молчу. Ильза допивает пиво и беззаботным шагом устремляется обратно в гостиную. Её длинные серьги позвякивают.
- Я позвоню папочке? – бросает она на ходу она. – Он же есть в памяти твоего телефона?
Если бы у Питера и другой Оливии родился сын, его бы, конечно, звали Рик.
